Били копыта, Пели будто:
- Гриб. Грабь. Гроб. Груб.-
Ветром опита, льдом обута
улица скользила. Лошадь на круп
грохнулась, и сразу за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились, смех зазвенел и зазвякал:
- Лошадь упала! - Упала лошадь! -
Смеялся Кузнецкий. Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел и вижу глаза лошадиные...
Улица опрокинулась, течет по-своему...
Подошел и вижу - За каплищей каплища
по морде катится, прячется в шерсти...
И какая-то общая звериная тоска плеща
вылилась из меня и расплылась в шелесте.
"Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте -
чего вы думаете, что вы сих плоше?
Деточка, все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь".
Может быть, - старая - и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только лошадь рванулась,
встала на ноги, ржанула и пошла.
Хвостом помахивала. Рыжий ребенок.
Пришла веселая, стала в стойло.
И всё ей казалось - она жеребенок,
и стоило жить, и работать стоило.
